Оська
Не могу не рассказать повесть о том, как прошли мои выходные.
Началось все с Алых Парусов.
Я добыла билеты, надела красивое кожаное платье, и мы с Сашей пошли. Дошли до бара, сели отдохнуть, но музыка в Нико была какой-то совсем не джазовой, места для танцев не было, поэтому мы загрузились парой коктейлей и еще одним товарищем (тоже Сашей, так что будет просто товарищем) и пошли искать место поприличней. В месте поприличней оказалось вкусное пиво, и через дорогу, прижавшись к стене и бразильским болельщикам, можно было посмотреть на кусочек салютов. Билеты в сумочке безмолвно вопияли, но их было всего два, а нас - трое. Когда пиво и салют закончились, мы домаршировали до Угрюмочной, там оказалось тесно, душно и уютно. Поэтому из Угрюмочной мы отправились в неизвестное, и по дороге неизвестное превратилось в "ко мне домой, смотреть Три билборда". В метро мы, конечно же, сладко уснули, и дома у меня это славное дело продолжили, и через три часа сна я вскочила, не мудрствуя лукаво, снова надела красивое кожаное платье, и побежала на кладбище.
План был таков: полчаса побыть на кладбище, отдавая долг мертвому дяде и, не чокаясь, справить его день рождения, а потом наготовить папе еды и мчать домой, пылесосить и готовить обеды себе. И спать.
Но все оказалось немного не так, конечно же, и с кладбища мы рванули показывать тете Любе нашу дачу, где я здраво накинула на свое красивое кожаное платье папину зимнюю камуфляжную куртку, а с нашей дачи — на огород, праздновать день рождения. На огороде стояла бытовка, в бытовке был стол и еда. А еще был сарай, и в сарае были коптильня и свежая засоленная рыба. Нечищенная. Я застегнула папину куртку, окончательно спрятав под ней красивое кожаное платье, засучила рукава, вышла под ливень и отобрала у двоюродного брата нож, чтобы почистить рыбу (и перечистить за ним). О чем брат не думал, засаливая рыбу, так это о мелких порезах, которые неизбежно сопровождают процесс чистки, особенно когда жабры выдергиваешь.
Папа пил и блистал байками, я снимала мокрые кеды, натягивала до колен мужские носки и резиновые сапоги и снова лезла под дождь, ела рыбу и мороженное, а папа с родственниками воодушевился и наполовину собрал кровать, ожидающую своего часа в бытове. Я, чувствуя себя на своем месте, крутилась в чужих сапогах, папиной куртке и спрятанном подальше от глаз людских красивом кожаном платье возле костра, в который брат предусмотрительно подкладывал дрова, чтобы мне было, где крутиться.
В конце концов меня все-таки загнали из-под дождя в бытовку, завернули в несколько курток, и я пила чай и слушала папины байки. Родственники обнаружили, что если в водку добавить бальзам, получится очень вкусно. И еще они узнали, что у меня есть права, а у папы - внук.
А потом папа доверил мне ключи от своей машины, и это был восторг, такая послушная,такая привычная, уруру просто, только габариты непривычные. Ну и еще я злилась, что мы засиделись, а мне еще обеды себе готовить — папа мужественно признал свою вину за задержки и решительно решил питаться тушенкой и ананасом. Впрочем, готовить он умеет, мы ему перед кладбищем купили кусок мяса и куриных бедер, так что не пропадет.
А сейчас я дома, прихожу в себя после горячего душа и очень не хочу вставать, мыть посуду и готовить себе обеды, но пока я этого не сделаю, я не получу в качестве награды свой долгожданный сон.
Началось все с Алых Парусов.
Я добыла билеты, надела красивое кожаное платье, и мы с Сашей пошли. Дошли до бара, сели отдохнуть, но музыка в Нико была какой-то совсем не джазовой, места для танцев не было, поэтому мы загрузились парой коктейлей и еще одним товарищем (тоже Сашей, так что будет просто товарищем) и пошли искать место поприличней. В месте поприличней оказалось вкусное пиво, и через дорогу, прижавшись к стене и бразильским болельщикам, можно было посмотреть на кусочек салютов. Билеты в сумочке безмолвно вопияли, но их было всего два, а нас - трое. Когда пиво и салют закончились, мы домаршировали до Угрюмочной, там оказалось тесно, душно и уютно. Поэтому из Угрюмочной мы отправились в неизвестное, и по дороге неизвестное превратилось в "ко мне домой, смотреть Три билборда". В метро мы, конечно же, сладко уснули, и дома у меня это славное дело продолжили, и через три часа сна я вскочила, не мудрствуя лукаво, снова надела красивое кожаное платье, и побежала на кладбище.
План был таков: полчаса побыть на кладбище, отдавая долг мертвому дяде и, не чокаясь, справить его день рождения, а потом наготовить папе еды и мчать домой, пылесосить и готовить обеды себе. И спать.
Но все оказалось немного не так, конечно же, и с кладбища мы рванули показывать тете Любе нашу дачу, где я здраво накинула на свое красивое кожаное платье папину зимнюю камуфляжную куртку, а с нашей дачи — на огород, праздновать день рождения. На огороде стояла бытовка, в бытовке был стол и еда. А еще был сарай, и в сарае были коптильня и свежая засоленная рыба. Нечищенная. Я застегнула папину куртку, окончательно спрятав под ней красивое кожаное платье, засучила рукава, вышла под ливень и отобрала у двоюродного брата нож, чтобы почистить рыбу (и перечистить за ним). О чем брат не думал, засаливая рыбу, так это о мелких порезах, которые неизбежно сопровождают процесс чистки, особенно когда жабры выдергиваешь.
Папа пил и блистал байками, я снимала мокрые кеды, натягивала до колен мужские носки и резиновые сапоги и снова лезла под дождь, ела рыбу и мороженное, а папа с родственниками воодушевился и наполовину собрал кровать, ожидающую своего часа в бытове. Я, чувствуя себя на своем месте, крутилась в чужих сапогах, папиной куртке и спрятанном подальше от глаз людских красивом кожаном платье возле костра, в который брат предусмотрительно подкладывал дрова, чтобы мне было, где крутиться.
В конце концов меня все-таки загнали из-под дождя в бытовку, завернули в несколько курток, и я пила чай и слушала папины байки. Родственники обнаружили, что если в водку добавить бальзам, получится очень вкусно. И еще они узнали, что у меня есть права, а у папы - внук.
А потом папа доверил мне ключи от своей машины, и это был восторг, такая послушная,такая привычная, уруру просто, только габариты непривычные. Ну и еще я злилась, что мы засиделись, а мне еще обеды себе готовить — папа мужественно признал свою вину за задержки и решительно решил питаться тушенкой и ананасом. Впрочем, готовить он умеет, мы ему перед кладбищем купили кусок мяса и куриных бедер, так что не пропадет.
А сейчас я дома, прихожу в себя после горячего душа и очень не хочу вставать, мыть посуду и готовить себе обеды, но пока я этого не сделаю, я не получу в качестве награды свой долгожданный сон.