Кажется, я почти привыкла быть в городе.
Запрятала свой лес поглубже, привычно пялюсь на небо, а оно неправильное, что раздражает, постоянно напоминает, что я не там.
Очень много дождей было в этот раз. Точнее — иногда дождь не шел. Ветер почти не срывал тент, волны не загоняли катамаран в тростники, грозы! ни одной! только дождь.
Каждый год мы приезжали, и наша поляна была дикой, заросшей — а тут вытоптали все. Спасибо, что хоть чисто — соседняя стоянка завалена мусором, но там и не стоял в этом году никто почти, так, пообедать заезжали. Традиционно приволокли обратно с этой другой стоянки пашин стол, а скамейку нашли аж в березах — кому она там, зачем?
Вода была как положено, странно, что жидкая. Каждый заход — как подвиг, а потом не вылезти никак, и когда все-таки выходишь — внутри тебя очень горячо, кажется, что кожа сейчас светиться начнет. Как-то на таком огне я целый год жила. Заканчиваются силы — прикрываешь глаза, вспоминаешь — и можно дальше. В другой год чуть что — лишайники на лбу шершавили мне ладонь.
Идол стоит, куда он денется. Первые пару лет все боялись, что его снесут — нет, стол уносили, скамейки, а идола не трогал никто. Череп бараний ему вот подарили, но это я уже говорила.
В кигуруми в лесу очень хорошо — поясница не мерзнет, можно варежки и капюшон натянуть, в спальник только для уюта заворачиваться. Купить, наверное, полегче, и места меньше занимать будет, и в стиральную машинку поместится.
Нет, извините, не получается у меня рассказать как там было. Разучилась, наверное. Жадной стала, не могу делиться своим, самой мало.